Клим бесшумно встал, осторожно
приоткрыл дверь: горничная и белошвейка Рита танцевали вальс вокруг стола, на котором сиял, точно медный идол, самовар.
Весь этот вечер проходил оживленно и весело, а для меня в нем осталось несколько мелких, почти ничтожных эпизодов, значение которых выделилось даже не сразу, но которые остались в памяти навсегда. Так, когда играли в прятки, я наткнулся на кого-то из прятавшихся за дверью в темноватом углу отцовского кабинета. Когда я
приоткрыл дверь, — передо мной на полу сидела небольшая фигурка, отвернувшая голову. Нужно было еще угадать, кто это.
Я
приоткрыл дверь в столовую. Лицо сиделки глянуло на меня из темноты, и я разглядел сразу, что оно бледно, что глаза расширены, взбудоражены.
С трудом поднявшись со своего жесткого ложа она прошла туда и,
приоткрыв дверь, остановилась на пороге, пораженная странным зрелищем: в углу, на убогой, но чисто прибранной кроватке, — благодаря стараниям той же Таси, которая заведовала чистотой и убранством балагана, крепко спала утомленная утренней репетицией, Роза.
— Жена, баба, дура, хозяйка! — тревожно позвал Агафью,
приоткрыв дверь в светлицу, Савелий и прервал этим ее рассказ.
Неточные совпадения
— Я сию минуту, — крикнула Любаша,
приоткрыв свою
дверь.
Но, подойдя к
двери спальной, он отшатнулся: огонь ночной лампы освещал лицо матери и голую руку, рука обнимала волосатую шею Варавки, его растрепанная голова прижималась к плечу матери. Мать лежала вверх лицом,
приоткрыв рот, и, должно быть, крепко спала; Варавка влажно всхрапывал и почему-то казался меньше, чем он был днем. Во всем этом было нечто стыдное, смущающее, но и трогательное.
Вдруг в передней послышался шум. Передонов и Варвара испугались: Передонов неподвижно уставил на
дверь прищуренные глаза. Варвара подкралась к
двери в залу, едва
приоткрыла ее, заглянула, потом так же тихо, на цыпочках, балансируя руками и растерянно улыбаясь, вернулась к столу. Из передней доносились визгливые крики и шум, словно там боролись. Варвара шептала...
Миновав узкую, длинную комнату с деревянными скамьями и роялем у окна, мы вошли в зеленую приемную с мягкой мебелью и высокими зеркалами, и, наконец, с таинственной доверительностью кивнув нам головой, Петр
приоткрыл массивную
дверь, завешенную тяжелой бархатной портьерой.
— Какой там Иоле? Не Иоле, a Игорь, с вашего позволения. Ну, и спите же вы! Я уже около четверти часа бомбардирую вашу
дверь, a вы и ухом не ведете.
Приоткройте на секунду, Мила, я принес вам все необходимое… Получайте, дорогой товарищ…
— Клименко! — неожиданно крикнул капитан,
приоткрыв в соседнюю комнату
дверь.